«Эх, дороги» на новый лад, или «Вечорка» на юго-востоке

9 апр. 2024 г.

Фото автора

Какое-то количество дней назад прочитал, что сегодня в России не дороги плохие, а бездорожье хорошее. Отчасти доля правды в этом есть, и в этом убедились участники репортерской группы «Вечорки», совершившие за два дня «героический» марш по юго-востоку Забайкалья длиной почти в 1200 километров.

Выражение «хорошее бездорожье» отражает сегодняшнюю действительность, но здесь, как и в любом другом деле, есть нюансы. В последние годы ситуация с дорогами в России в целом и в Забайкалье в частности изменилась и, можно даже сказать, значительно двинулась в лучшую сторону.

На фоне этих изменений предлагаю перепеть знаменитую песню «Эх, дороги, пыль да туман» и сделать из тягучей и не самой веселой песни оптимистичное, энергичное музыкальное произведение, которое отражало бы сегодняшнее состояние наших дорог.

Да, действительно, настолько сильно изменились забайкальские дороги, а как бы иначе «Вечорка» за не полных два дня смогла бы преодолеть более тысячи километров по дорогам разного уровня — федеральным, региональным, муниципальным и сельским?

Безречная: пыль до небес в прошлом

1986 год. Читинская область, Борзинский район. Конец первой декады августа. По южным районам колесит ГАЗ-53 с участниками Верхне-Амурской археологической экспедиции и держит путь на Оловянную. Жара страшная — за 30 градусов уже целый месяц.

От Борзи до Безречной — грунтовка, прямая, без поворотов. Одна сплошная «гребенка» и… пыль до небес. Дополняли картину танки, которые носились по танкодрому рядом с трассой. Пыли они поднимали во сто крат больше, чем наш «газончик», из-за чего окрестности Безречной были окутаны облаками пыли.

Но если от пыли хоть немного помогал наглухо задраенный тент, то от «гребенки» не спасали даже ватные матрасы в четыре слоя. Прошло уже почти сорок лет, а ту зубодробительно-пыльную поездку забыть не могу.

В этот раз впечатления от этого участка совершенно иные.

— Бетонка, что ли? — спрашиваю Валеру, нашего водителя, когда цвет дороги вдруг изменился с черного на серый.

— Нет. Асфальт вроде бы, — произносит он, но в голосе сквозит сильное сомнение.

Останавливаемся. Действительно, бетонка. Идеально ровная поверхность и прямая, как взлетная полоса, дорога длиной километров в двадцать. Сразу же вспомнились поездка сорокалетней давности по этой дороге и недавно виденный фильм о том, как делают такие трассы. Если верить сказанному в фильме, то минимальный срок ее службы — не менее 10 лет без всяких ремонтов.

Валера даже погладил шероховатую поверхность:

— Вот такую бы дорогу да до самого Алек-Завода!

Увы — мечты, мечты. Не везде еще в Забайкалье одели дороги в такие бетонные одежки, да и асфальта не на всех хватило.

Трасса от Борзи от Александровского Завода на большей своей части находится в хорошем состоянии, но перед самим райцентром ее качество серьезно падает, а в самом Алек-Заводе качественные дороги исчезают вовсе — сплошные ямы, колдобины, камни, пыль.

Впрочем, это беда не только этого населенного пункта. То же самое журналисты «Вечорки» видели и продолжают видеть уже не первый год в Борзе, Балее, Шелопугино, Чернышевске, Шилке… Список можно продолжать очень долго.

В Вершино-Дарасунском, например, центральные улицы привели в порядок, но движение по всем остальным — настоящее мучение. Не удивительно поэтому, что когда приехали сюда в минувшую пятницу, первое, что нам сказал первый же встреченный нами местный житель после традиционного «Здравствуйте! Мы журналисты»:

— Напишите про наши дороги. Нормально передвигаться можно только по центральным улицам. По всем остальным улицам — только на внедорожниках.

Хорошее бездорожье

Из Александровского Завода репортерской группе предстоял путь к селам Шара и Шаракан. На карте дорога обозначена как хорошая гравийка, местами даже асфальтированная. Однако всегда лучше лишний раз поинтересоваться у местных жителей, какого качества дорога и что нас может ждать в пути.

Гида по местным дорогам нашли очень быстро. Сетрак Оганесович Маргарян в начале двухтысячных был главой села Манкечур, потом три года — с марта 2009-го по май 2012-го — руководил районом. Сегодня Маргарян — индивидуальный предприниматель, именно в его гостинице экипаж «Вечорки» и остановился.

Сетрак живет здесь с 1989 года. Приехал сразу после дембеля. Служил в Борзе и Кяхте. Уговорили приехать в Забайкалье именно армейские друзья. Думал, приедет поработать, но так здесь и остался, а потом сюда и жену привез.

Экс-глава рассказал нам практически все о местных дорогах и даже нарисовал карту на листе бумаги. Схематично указал короткую дорогу к Шаре, но посоветовал на нее не соваться: «Там только местные ездят».

Перед этой частью поездки мы думали, что плохие дороги перед Александровским Заводом. Как же мы ошибались…

Участок дороги Алек-Завод — Калга до отворота на Шару, если честно, дорогой назвать очень сложно. Наверное, именно такие дороги и имел в виду Гоголь, когда написал о двух российских бедах.

Самое удивительное, что после абсолютно разбитой трассы до села Шара идет очень хорошая гравийка. От села почти ничего не осталось, а дорога есть. Русский парадокс?

Одно село, два памятника

Возвращаемся из Алек-Завода не через Борзю, а через Курунзулай, далее по селам Балейского района: Гирюнино — Жетково — Журавлево — Нижний Ильдикан. Дорога гравийная и еще частично закована в «зимний асфальт».

Наверное, Курунзулай раньше было большим и богатым селом. Кстати, одно из самых старых на территории Забайкальского края — основано в 1739 году с началом работы Курунзулайского медеплавильного завода.

Ныне от былого великолепия почти ничего не осталось, лишь посреди села стоят памятники двум безвозвратно минувшим в историю эпохам:

— деревянная Спасо-Преображенская церковь, построенная в 1895 году, памятник Российской Империи, таких по всему краю остались единицы;

— рядом полуразрушенное каменное здание клуба 1964 года постройки с большими арочными оконными проемами. Теперь единственными посетителями его являются коровы, здесь они прячутся от холодного ветра, а в жаркие дни — от солнца.

Около клуба — бюст красному партизану Макару Якимову, репрессированному в 1938 году. Это только из Интернета удалось узнать, так как сам бюст находится в таком ужасном состоянии, что фамилию удалось прочитать с большим трудом.